Солдаты в приподнятом настроении собирались на плато, чтобы услышать результаты подсчёта. До этого момента они не обмолвились ни словом со своими противниками. Теперь же они смеялись и то и дело обращались к кому-нибудь из соседней колонны.
Машины опустились, всё такими же стройными шеренгами, и солдаты рассыпались по плато, где были установлены палатки для отдыха.
Снова появился солдат, которого ранили в ногу топором. Он прихрамывал, бедро было перевязано бинтами. Его появление приветствовали обе стороны аплодисментами и радостными возгласами. Он смущённо улыбался, когда священник его торжественно поздравлял и вручал какую-то награду.
Наконец вернулись счетоводы. Каждая баржа везла гору трупов. Кровь капала с палуб.
Священник поднялся на верхнюю палубу своей машины и объявил:
"Получены результаты подсчёта. Победителем сто восемьдесят пятой войны становится Вельдевал - десять к девяти!"
Солдаты Вельдевала взорвались радостными возгласами, в то время как солдаты Релсумии выразили своё разочарование опущёнными головами. Но вскоре они оправились от поражения и отдали победителям честь. Те в ответ тоже отдали честь, и атмосфера товарищества восстановилась. Затем, махая друг другу фуражками, гордые солдаты вернулись на свои парящие машины и отправились по домам.
Капрал Ясуо вёл пассажирскую машину в Вельдевал и не мог сдержать охватившего его возбуждения.
"У нас получилось! Мы победили! Опять победили! Когда вернёмся - будет празднование победы! Если вам что-то нужно для путешествия, то покупайте сегодня. У всех будет приподнятое настроение, и вы сможете получить неплохие скидки".
"Можно вас кое о чём спросить?"
Это были первые слова, произнесённые Гермесом с момента окончания битвы.
"Да о чём угодно!"
"Что вы делаете с телами ваших... жертв? Вы же не повезёте их с собой?"
"Мы называем их 'убитыми'. Нет. Мы сваливаем их к востоку от города. Подальше в пустоши".
"Я так и думал. Тогда это объясняет загадку мумий".
Кино с трудом держала себя в руках. И на вопросы, которые она хотела задать, было не так просто ответить.
'Я всё равно не могу ничего с этим сделать'.
Так она говорила сама себе и вспоминала слова старейшины деревни, которые тот сказал другому Кино:
"Путешественник, в каждой деревне, в каждом доме есть свои традиции. Ты знаешь это. И в нашей деревне у нас тоже есть свои традиции. И что бы ты ни делал, тебе не изменить этих традиций. Уверен, ты понимаешь это".
"Я понимаю".
Так пробормотала Кино. Капрал Ясуо вопросительно глянул на неё из-под бровей.

* * *

Как Ясуо и предсказывал, остаток дня в Вельдевале прошёл в торжествах. Город был наполнен смехом и звуками музыки, рекой текло вино, люди танцевали на улицах. И, как Ясуо и говорил, когда Кино покупала провизию в дорогу, пьяный хозяин магазина отдал ей всё почти даром. Кино накупила столько, что Гермес даже просел под тяжестью груза. Затем они вернулись в гостиницу. Кроме них в гостинице никого не было.
На следующее утро Кино проснулась как обычно с рассветом.
Вельдевал был погружён в тишину.
Она приняла душ, потренировалась с пистолетами, проверила багаж и сходила на кухню за завтраком. Когда солнце поднялось над горизонтом, она разбудила Гермеса. Гермеса покачивало. Было видно, что ему не помешало бы ещё поспать, но Кино была в 'опасном настроении'. Да она и сама хорошо это понимала.
Гермес окончательно проснулся, когда она сказала:
"Мы возвращаемся в музей истории".
"Ты уверена, что это хорошая идея?"
Так он спросил.
"Нет. Но мы туда пойдём".
"И что ты планируешь там делать?"
"У меня нет плана".
"Ладно... Мне кажется, что если бы ты сказала 'у меня есть план', то это было бы намного страшнее".
В необычной тишине раннего утра Кино покатила Гермеса к музею. У входа спал молодой солдатик, обняв бутылку словно ребёнка. Кино подумала о матерях Татаны, которые умирали, вот так же бережно прижимая своих детей. Но теперь и матери, и их дети были хладнокровно свалены в кучу вдали от города. А этот солдатик мог проснуться и жить дальше. Чья-то заботливая рука даже накрыла его одеялом.
Кино закатила Гермеса в музей по наклонной дорожке для инвалидных колясок и навстречу им вышла хранительница музея. Она не участвовала во вчерашнем праздновании. Её глаза были чисты и светлы, лицо невозмутимо.
"Доброе утро, Кино, Гермес".
"Доброе утро, хранительница. Мы пришли закончить экскурсию".
Хранительница провела их в последний зал музея. В коридоре было довольно темно, пока она не включила свет над экспонатами.
Надпись на стене гласила: 'Эволюция войны: мирное сосуществование'.
"Вы вчера видели 'войну'?"
Так спросила хранительница музея.
"Да. И мы разгадали загадку мумий на пустоши".
Так ей ответил Гермес.
Хранительница музея кивнула и посмотрела на Кино, словно ждала ответа. Её серые глаза смотрели настороженно.
Кино заученно сделала лицо беспристрастным и заговорила лишённым эмоций голосом.
"Вчера я не видела войны. Я видела лишь безжалостное истребление жителей Татаны. Не солдат, а гражданских - мужчин, женщин и детей. Людей, которые не могли защитить себя от нападавших. Особенно таких технически развитых".
В словах не было ни резкости, ни возмущения, ни даже удивления, хотя эмоции переполняли её.
"Ну, основываясь только на вашем вчерашнем опыте, я могу себе представить, почему вы всё увидели именно так. Но именно таким способом мы ведём 'войну'".
Так сказала хранительница.
"Как вы к этому пришли? Можете рассказать?"
Так спросила Кино.
Хранительница включила освещение в последнем зале, в котором стояли экспонаты нынешней истории.
"Как вы уже поняли, две наших страны больше были не в состоянии постоянно находиться в состоянии войны. Мы довели свои народы до бедности и растратили наше самое большое сокровище - наших детей".
Хранительница музея нажала кнопку на мониторе, и начался показ фильма. Он был озаглавлен: 'Две минуты на поле боя'.
Надпись медленно пропала. Несколько испуганных солдат суетились в траншее посреди пустоши, сжимая в руках длинные винтовки. Раздался свистящий звук и солдаты присели. Звук на секунду пропал, картинка задрожала и затуманилась облаком пыли. Один из солдат что-то кричал - его рот беззвучно открывался. Затем звук вернулся, все солдаты выскочили из траншеи и устремились в атаку. Камера следовала за ними, стараясь во время бега держать их в поле зрения. Их крики теперь были слышны, как и свистящий звук чёрных объектов, летящих им навстречу. Один из них упал на землю, срикошетил и ударил в грудь одному из солдат, разорвав его тело пополам.
"Многие годы продолжалась такая война, унося бесчисленное множество жизней. Человек, которого только что разорвало на части, был моим мужем".
Неожиданно картинка стала вращаться, кто-то заорал. Затем звук и изображение пропали, словно утонули в песчаной буре. Экран погас.
"Я не могу забыть старые войны. Я не могу забыть ничего из тех дней. У меня было четыре сына. Они были моей радостью, моей гордостью. Когда погиб мой муж, всё, что мне оставалось - вырастить из них настоящих мужчин".
Так продолжила хранительница музея.
"Мужчин, которые отправятся на войну?"
Так предположила Кино. Хранительница кивнула.
"Когда началась сто шестьдесят девятая война, мои сыновья поклялись отомстить за смерть отца. Один за другим они записались добровольцами на фронт. Мой второй сын, Сотос, был убит снайпером. Затем третий сын, Датос, наступил на мину, и его разорвало на кусочки".
Стена в комнате с экспонатами погрузилась в темноту, и только пятно мягкого света освещало большую фотографию. На ней была хранительница музея в молодости, молодая женщина с чёрными волосами. Она стояла в окружении своих четырёх сыновей. Все четыре парня улыбались широкими, белозубыми улыбками, как и их мать. Они построились по возрасту - от почти взрослого мужчины до мальчика семи-восьми лет.
"Мой старший сын, Утос, задержался при отступлении, чтобы помочь упавшему товарищу, и погиб вместе с ним, попав под артобстрел своих же орудий. Мой последний сын, моя крошка Ётос, решил, что он уже достаточно взрослый и тоже сбежал на войну, оставив записку. Он написал: 'Я люблю тебя, мама. Я вернусь к тебе. Обещаю'. Но так и не вернулся. Ему было всего девять лет".
Хранительница рассказывала это тоном безжалостной отрешённости. В тусклом свете даже казалось, что она улыбается.
"Как всегда война закончилась, не принеся явной победы ни одной из сторон. Но мы знали, что вскоре она снова начнётся. Мы больше не могли смотреть на этот бесконечный круговорот войн. Зачем мы убиваем друг друга снова и снова в безрезультатных войнах? Четверо моих сыновей ушли на войну и все погибли, но благодаря этому я стала известна. И я использовала свою известность, чтобы обратиться ко всем. 'Давайте закончим войну'. Так я сказала".
"И вас кто-нибудь послушал?"
Так спросил Гермес.
"Сначала нет. Конечно, я понимала, что не смогу полностью прекратить войны. Их нельзя было прекратить так просто, они ведь продолжались слишком долго. Я знала, что должна быть реальная альтернатива войне, и я нашла такую альтернативу".
"Вы предложили уничтожать жителей Татана? Это была ваша идея?"
Слова вырвались раньше, чем Кино смогла остановить их.
"Да. Татанийцы заменили нам врагов, и тот, кто убивал их больше - становился победителем в войне. Таким образом, наш дух соперничества, наша враждебность и наша жестокость получали выход. По стечению обстоятельств, в то же время, когда я предложила этот план, женщина с той стороны предложила нечто подобное".
Хранительница прошла немного вперёд, приглашая Кино к следующему экспонату. Ноги Кино не хотели слушаться, но она последовала за хранительницей.
"Я встретилась с ней пятнадцать лет назад. Она показала мне фотографию своих детей. Это были красивые, статные мальчики. Здесь вы можете видеть радость её сердца. Они тоже все погибли на войне".
Экспонатом была фотография из газеты, где хранительница, совсем худенькая женщина, обнимала другую женщину примерно того же возраста.
"Наш план был проверен, и им стали пользоваться. Это было пятнадцать лет назад".
Когда хранительница включила свет над следующим экспонатом, они увидели Вельдевал таким, каким он стал сейчас - мирный город, наполненный счастливыми жителями. Таким его Кино увидела, когда они сюда приехали.
"С тех пор между нашими странами не произошло ни одной настоящей войны. Наши страны развились, население выросло. Теперь молодым матерям не приходится испытывать чувство потери, которое пережила я. Они рожают детей и растят их счастливыми, не опасаясь, что им придётся присутствовать на похоронах своих детей. Люди теперь умирают, когда им приходит время. Это и есть значение мира. Такой наша страна стала теперь, Кино. И это конец нашей экскурсии".
Хранительница сложила руки на груди и улыбнулась.
"Спасибо, что посетили наш музей".
"Можно задать вопрос?"
Так спросила Кино.
"Конечно".
"А как же жители Татаны? Разве у них нет семей и права на жизнь? Разве их дети не так же невинны, красивы и полны надежд, как и ваши сыновья?"
"Скорее всего, это так. Но такова цена мира. Что-то нужно принести в жертву, иначе настоящего мира достичь будет невозможно. В прошлом такой жертвой стали мои сыновья. Юные солдаты должны были участвовать в жесточайших битвах и умирать, чтобы защитить свою страну. Но теперь всё иначе. Татанийцы не могут дать серьёзного отпора. Нашим детям больше не нужно умирать на полях сражений. И это прекрасно. Если мы не станем приносить их в жертву, Кино, Вельдевал и Релсумия снова начнут воевать друг с другом, и жертв будет намного больше, чем убитых вчера татанийцев".
Хранительница подбирала слова очень тщательно. Она повторила:
"Мир требует жертв. Мы больше не позволим жертвовать нашими детьми. Если мир может быть достигнут путём убийства нескольких татанийцев, мы с радостью это примем".
На мгновение Кино задумалась над её словами, затем сказала:
"Хранительница, я не понимаю ваших рассуждений. Может в новом варианте войны соперники и не умирают, но ведь гибнут невинные люди. По крайней мере, раньше умирали те, кто сражается. И как бы то ни было, их смерть была их собственным выбором. Татанийцы же не выбирали - жить или умереть".
Хранительница сначала нахмурила брови, но затем улыбнулась. Она мягко подошла и положила руку на плечо Кино.
"Нет, вы на самом деле не понимаете. Но вы поймёте, когда немного повзрослеете".
Так она негромко сказала.
"Пойму? Когда?"
"Когда у вас будут свои дети, Кино. Когда вы почувствуете, что жизнь растёт внутри вас... тогда вы поймёте, что невозможно обречь её умирать на войне. Тогда вы поймёте".
Девочка по имени Кино посмотрела в лицо хранительнице и увидела другую мать, с широко открытыми глазами, закрывающую руками рот, смотрящую, как её муж нападает на её единственную дочь с ножом. Эта девочка никогда не могла такого понять.
"Я понимаю только то, что для меня невозможно обречь умирать на войне любого ребёнка".
Так сказала Кино.

* * *

Когда Кино и Гермес покидали Вельдевал, их вышли провожать многие жители города. Солнце было ещё довольно высоко, а они уже ехали через степь, хвост пыли тянулся далеко позади колёс Гермеса.
Они ехали на большой скорости с момента, как покинули город и до позднего вечера, но пейзаж совсем не изменился. Коричневая земля, лишённые растительности горы вдали и редкие большие металлические бочки, мимо которых они время от времени проезжали. Так что Кино была удивлена, когда увидела впереди на дороге кучку людей.
"Впереди нас ждёт радушная компания".
Так сказал Гермес, тоже заметив людей.
Кино сбросила газ. Это были татанийцы, и настроены они были отнюдь не радушно. Несколько крепких молодых мужчин стояли поперёк дороги. Они держали длинные палки, и у каждого на поясе висел тяжёлый топор. Группа из примерно двадцати невооружённых человек собралась позади них, держа на привязи похожих на верблюдов животных, на которых они, скорее всего, сюда и приехали.
Кино остановила Гермеса в нескольких метрах от них и слезла с мотоцикла. Она расстегнула пальто, чтобы иметь возможность быстро дотянуться до 'Пушки', и сняла шлем и защитные очки.
Молодой человек с длинной палкой сделал пару шагов к Кино.
"Ты пойдёшь с нами в деревню".
Так он сказал.
"Зачем?"
"Чтобы мы разрезали тебя на куски и смотрели, как ты умираешь".
Кино посмотрела на людей, стоящих у него за спиной. Там были женщины, дети и даже старики. На их лицах застыла ярость, страдание и страх.
"Зачем?"
Так Кино спросила ещё раз.
"Месть. Мы хотим мести, пусть даже самой незначительной".
"Я не из Вельдевала или Релсумии".
Так Кино спокойно ответила.
Молодой человек заговорил медленно, стараясь сдерживать переполнявшие его чувства.
"Мы знаем. Ты путешественник. Мне нет дела до того, знаешь ли ты, как мы ненавидим жителей этих городов. Они убивают нас без причины. Они выбрасывают тела наших убитых людей там, где мы не можем до них добраться и воздать последние почести. Мы даже не можем сжечь наших любимых. Но мы не можем сражаться с горожанами. У нас нет такой возможности. Они слишком сильные. Мы для них как животные".
"Да. Это точно".
Так пробормотала Кино.
"Вот поэтому всякого, кто здесь проезжает, мы пытаем, чтобы выместить свою ярость. У нас нет ненависти к тебе. Тебе просто не повезло оказаться сегодня здесь".
Заканчивая говорить, молодой человек стал медленно приближаться к Кино. Это был статный парень, напомнивший Кино второго сына хранительницы музея.
"Вот досада, Кино. И ты позволишь им съесть тебя?"
Так раздражённо спросил Гермес.
Кино не ответила. Вместо этого она повысила голос и обратилась ко всем татанийцам.
"Я понимаю, что вы чувствуете. Мне было отвратительно то, что я видела в Вельдевале. Но если вы убьёте меня без причины, то станете такими же, как те, кого вы презираете. Я не хочу умирать. Я не заслуживаю смерти здесь. Но пока я жива, я не забуду вас. Обещаю".
Так сказала Кино, поклонилась жителям Татана и повернулась к Гермесу.
Молодой человек бросился за ней, замахнувшись палкой. Кино развернулась, и их глаза встретились. Он мог коснуться её, стоило только протянуть руку, но вместо этого он обрушил палку ей на голову.
Кино отступила в сторону и с ослепительной скоростью выхватила 'Пушку' из кобуры. Она выстрелила. С громким треском пуля сломала палку. Вечерний бриз подхватил белый дым от сгоревшей жидкой взрывчатки и развеял его над пустошью.
Молодой человек замер с палкой, поднятой на уровне лица. А затем медленно завалился назад и упал, подняв облако пыли. Тонкая струйка крови скользнула по подбородку и растеклась красным пятном по его груди.
Она собиралась только перебить палку, но пуля срикошетила. Она хотела сказать, что не собиралась его убивать. Но смогла только молча стоять и смотреть, как иссохшая земля пропитывается его кровью.
Остальные татанийцы мигом взобрались на своих животных и умчались прочь. Всё ещё держа 'Пушку' в руке, Кино смотрела им вслед до тех пор, пока они не скрылись из вида.
"Что нам с ним делать? Сжечь?"
Так спросил Гермес через некоторое время.
"Нет, они вернутся за ним. Чтобы воздать ему последние почести".
Так ответила Кино. Она спрятала пистолет в кобуру и снова замерла, глядя на тело. Затем подошла к Гермесу и вытащила что-то из-под сетки, накинутой на его перегруженный багажник.
"Что это?"
Так он спросил.
"Дар... для духа умершего".
Кино преклонила колени перед умершим и положила свою серебряную кружку ему на грудь. Затем села на Гермеса, надела шлем и защитные очки. Оставив тело лежать на дороге, они поехали прочь.
Проснулось задремавшее было облако пыли. Оно укрыло тело молодого татанийца. Кино прощальным взглядом посмотрела в зеркальце заднего вида.
'На чей счёт запишется эта смерть?'
Так подумала Кино, направляя Гермеса на запад.